Зима. Мороз и солнца свет,
Весь лес до снега затопивший;
Приемлет мир святой ответ,
В молитве дивной преклонившись.
.
Стоит поэт в глуши лесной,
У двух берёз в огне застывшем,
Чело горит, как в летний зной,
От счастья грудь глубоко дышит.
Кругом снега… На новый лад
Почётный караул из сосен
В железе белых хладных лат
Восстал, забыв чумную осень.
Дорога. Арка из ветвей,
Расписанная кистью снежной,
Такой не сыщешь у людей,
Такой талантливой и нежной.
И вот, простой поэт лесов,
Отмеченный печатью Божьей,
Забыв надолго власть часов,
Вкушает дрожь горячей кожей.
Зовёт друзей на этот пир,
Старинных чувств, старинной правды.
Они вдали вкушают мир,
Издалека природе рады.
– Я жду тебя у двух берёз,
Войдём, мой друг, уж всё готово.
Сегодня в снежном царстве грёз
День восхищения святого.
И он творит им этот стих,
Хрустящий росписью в кристаллах,
Любовь забыть не в силах их,
Что в зимней сказке повстречалась.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
2) Огненная любовь вечного несгорания. 2002г. - Сергей Дегтярь Это второе стихотворение, посвящённое Ирине Григорьевой. Оно является как бы продолжением первого стихотворения "Красавица и Чудовище", но уже даёт знать о себе как о серьёзном в намерении и чувствах авторе. Платоническая любовь начинала показывать и проявлять свои чувства и одновременно звала объект к взаимным целям в жизни и пути служения. Ей было 27-28 лет и меня удивляло, почему она до сих пор ни за кого не вышла замуж. Я думал о ней как о самом святом человеке, с которым хочу разделить свою судьбу, но, она не проявляла ко мне ни малейшей заинтересованности. Церковь была большая (приблизительно 400 чел.) и люди в основном не знали своих соприхожан. Знались только на домашних группах по районам и кварталам Луганска. Средоточием жизни была только церковь, в которой пастор играл самую важную роль в душе каждого члена общины. Я себя чувствовал чужим в церкви и не нужным. А если нужным, то только для того, чтобы сдавать десятины, посещать служения и домашние группы, покупать печенье и чай для совместных встреч. Основное внимание уделялось влиятельным бизнесменам и прославлению их деятельности; слово пастора должно было приниматься как от самого Господа Бога, спорить с которым не рекомендовалось. Тотальный контроль над сознанием, жизнь чужой волей и амбициями изматывали мою душу. Я искал своё предназначение и не видел его ни в чём. Единственное, что мне необходимо было - это добрые и взаимоискренние отношения человека с человеком, но таких людей, как правило было немного. Приходилось мне проявлять эти качества, что делало меня не совсем понятным для церковных отношений по уставу. Ирина в это время была лидером евангелизационного служения и простая человеческая простота ей видимо была противопоказана. Она носила титул важного служителя, поэтому, видимо, простые не церковные отношения её никогда не устраивали. Фальш, догматическая закостенелость, сухость и фанатичная религиозность были вполне оправданными "человеческими" качествами служителя, далёкого от своих церковных собратьев. Может я так воспринимал раньше, но, это отчуждало меня постепенно от желания служить так как проповедовали в церкви.
