* * *
Перед тобою преклоняюсь,
Я, Богом данная судьба;
Как все и я иду по краю —
Я подсудимый — не судья.
А новый день — большой подарок,
И дай-то Бог — допить его.
Вот догорит свечи огарок,
Исчезнет, только-то всего.
А песни многие не спеты,
И много не расставил вех…
Любил я на земле рассветы —
И это мой, наверно, грех.
ЭКСКУРСАНТЫ
И мы сегодня экскурсанты,
Нам все в диковинку, и мы
Осматриваем экспонаты
Огромной крепостной тюрьмы.
Не окна в камерах, а щели,
Как это можно перенесть?
Годами люди здесь сидели
И умирали тоже здесь.
В дверях глазок, в углу параша,
Железный лязг и тишина,
На камне вырезано «Саша»,
Немало видела стена:
Плач, оскорбления, насмешки,
Достоинство в грязи, в пыли.
Тюремщики — пустые пешки —
Вели себя как короли.
Из нас никто (О! Боже Вышний!)
Здесь оставаться не хотел.
Из крепостной тюрьмы мы вышли,
Пошли в тюрьму привычных дел.
* * *
Эх, дорога-непролаза,
Грязь — и вдоль, и поперек, —
Оступился и промазал,
Напрочь вымок и продрог.
И небес — дырявый зонтик,
И лугов — амбарчик пуст.
И ведет до горизонта
Этот хлюпающий путь.
Ворон на березе крачет,
И уныние не впотай...
Хочешь отыскать удачу —
Об асфальте не мечтай.
* * *
Почему ты, ветер, злишься?
Гонишь тучи почему?
В страхе рвутся с веток листья
Улететь в ночную тьму;
Им итак дано немного
Дней текущих — не годов, —
Разбросает по дорогам
Их до зимних холодов.
Я гляжу на эти ветки —
Сердце давит снежный ком...
Да утихни же ты, ветер,
Успокойся же ты, ветер,
Не беснуйся за окном.
* * *
И не ищи кто хуже, чем ты сам,
Определяя по ногтям, да по усам.
Ищи, кто лучше, снова и опять.
Чтобы в себе плохое потерять.
* * *
Асфальт дорожники разгладят
Катком — дорожным утюгом.
Ах! С ветерком — по автостраде,
И указатели — кругом:
Предупредят, чтоб не свалился:
Здесь — круто влево... вправо... вниз.
А для того, чтоб подкрепиться,
Есть ресторан – иди, крепись.
Сто километров — что нам стоит
Промчаться с ветерком? Мы вмиг...
А кто-то же дороги строит
По сантиметру. Да, старик.
КОСТЕР
Сверкало близко. Громыхал
В ночи громила-гром.
Костер горел, не потухал,
Был темноты врагом.
Плеснет из тучи, и опять —
Ты каплями прощен.
И все никак не задремать
Под стареньким плащом.
А ветер — нагоняет страх,
И ты — почти сражен:
Все кажется — сидит в кустах
Страшилище с ножом;
Крадется кто-то по траве,
Готовится к прыжку...
И если б ни костер — тебе
Свернули бы башку.
Он ободрял, дарил тепло,
Пас искры, как пастух.
Настало утро. Припекло.
Огонь костра потух.
Подсохла мокрая трава —
Под ласкою лучей,
Еще тепло дает зола,
Но стал костер ничей.
А ты ушел, продолжил путь,
Забыв страшилищ рать...
Так и тебя, когда-нибудь,
Оставят догорать.
* * *
Кто считает жизнь — игрой —
Жук навозный под горой.
Проще дужки от ведра -
Для кого вся жизнь — игра.
* * *
Духовной пище кто не рад?
Свиньи, пожалуй, только, брат —
Таков их смысл, таков их быт:
Им только бы живот набить.
ВЕШКИ
Не горит небес свеча,
Всюду шторы серые;
Бедокурят по ночам
Вьюги ошалелые.
Им позволь — за пять минут —
Угодят-пожалуют:
Все дороги заметут
И тропинки малые.
Спрячут галок и ворон,
И хромого мерина.
Тишине — большой урон,
Пряжа-грусть — не меряна.
Все пройдет. Всему свой срок.
Полдню быть погожему.
Как без тропок и дорог
Обойтись прохожему?
Вот поэтому — у нас —
Вешки, в зимы бодрые,
У тропинок, всякий раз,
Ставят люди добрые.
Сами ставят, - не велят —
Кабинеты душные...
Там, где вешки на полях, —
Нету равнодушия.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Поэзия : 1) "Красавица и Чудовище" 2002г. - Сергей Дегтярь Это первое признание в любви по поводу праздника 8 марта Ирине Григорьевой. Я её не знал, но влюбился в её образ. Я считал себя самым серым человеком, не стоящим даже мечтать о прекрасной красивой девушке, но, я постепенно набирался смелости. Будучи очень закомплексованным человеком, я считал, что не стою никакого внимания с её стороны. Кто я такой? Я считал себя ничего не значащим в жизни. Если у пятидесятников было серьёзное благоговейное отношение к вере в Бога, то у харизматов, к которым я примкнул, было лишь высокомерие и гордость в связи с занимаемым положением в Боге, так что они даже, казалось, кичились и выставлялись перед людьми показыванием своего высокомерия. Я чувствовал себя среди них, как изгой, как недоделанный. Они, казалось все были святыми в отличие от меня. Я же всегда был в трепете перед святым Богом и мне было чуждо видеть в церкви крутых без комплексов греховности людей. Ирина Григорьева хотя и была харизматичной, но скромность её была всем очевидна. Она не была похожа на других. Но, видимо, я ошибался и закрывал на это глаза. Я боялся подойти к красивой и умной девушке, поэтому я общался с ней только на бумаге. Так родилось моё первое признание в любви Ирине. Я надеялся, что обращу её внимание на себя, но, как показала в дальнейшем жизнь - я напрасно строил несбыточные надежды. Это была моя платоническая любовь.
